Женя Маркер - Курсанты. Путь к звёздам
«Увидел как-то Делегат курсанта, спрыгнувшего с забора в самовольную отлучку, и прячущегося от него в кустах.
– Товарищ курсант, ко мне!
Курсант подходит, докладывает, как положено.
– Что Вы в кустах делали?
– Присел по большой нужде, товарищ генерал!
– Пойдемте, покажете!
Подходят к кустам, курсант показывает на кучу дерьма.
– Так это же собачье! – удивленно говорит Делегат.
– А жизнь-то какая, товарищ генерал…».
Нечто подобное они ожидали от незнакомого им генерал-лейтенанта, но и не факт, что напротив стоял просто мудрый человек с лампасами, у которого отлично сложилась военная карьера, и ему есть чем поделиться с молодежью.
Курсанты стояли навытяжку.
– Вы почему так ходите, курсант? – обратился он к Муле. За прошедшие сутки тот дважды удостоился внимания высокого начальства. А тот смотрит на генерала, как кот на сметану, и ест глазами. – Почему у вас клапана не завязаны?
– Так холодно, товарищ генерал! – Муля слыл парнем не робкого десятка, да и за словом в карман он не полезет. А после выпитого вчера еще и праздник гуляет в голове.
– Мне тоже холодно, но я клапана не опускаю!
– Так у Вас папаха, товарищ генерал.
Тут генерал рывком снимает свою каракулевую папаху, и резко кидает ее в снег:
– Возьми себе мою папаху, отдай мне свой!
Курсанты – в ступоре. Чарги и Семен стоят смирно и еле сдерживают свои улыбки.
Папаху генерал не отдал. Поднял свою красавицу, отряхнул снег, одел на голову и медленно пошел по снежной дорожке дальше – в свои юношеские воспоминания. А курсанты двинулись в другую сторону, впереди их ждала стажировка.
Вечером Таранов позвонил родителям, и рассказал о событии, которое произошло вчера. Оно должно было изменить все его будущее, и дома должны об этом знать. Мама ответила, что пора научиться разнообразить свои шутки, и демонстративно бросила трубку. Потом, после третьего звонка подряд, она поверила, принялась плакать и причитать. Оправдывалась, что выслала ему 50 рублей просто так, не веря в свадебную авантюру любвеобильного сына. Но теперь «необходимо все сделать прилично, как положено, как у всех».
В ходе разговора она приняла волевое решение: через неделю жених и невеста должны быть дома, на юге, а они с отцом организуют ресторан, подарки, пригласят людей и всё, всё, всё. Алёну обязала привезти с собой родителей, «чтобы свадьба была честь по чести, и никакие отговорки не принимаются!» И даже вопрос со стажировкой пообещала каким-то образом решить.
Когда Таранов поведал Алёне о телефонном разговоре, та обрадовалась возможности познакомиться с его близкими, посмотреть, где, и как Семен провел юность и детство. Но тут же всплеснула руками, так как проблемы впереди казались непреодолимыми. Они кинулись заказывать билеты на самолет, искать свадебные костюм и платье, созваниваться с родителями Алёны. В этой неспокойной суете день за днем летел быстрее, чем представлялось еще вчера.
Легче всего решился вопрос со стажировкой. Вернее, с тем, что придется ее плавно свернуть на несколько дней. Тот самый генерал-лейтенант, что бросал папаху в снег, оказался закадычным другом отца Марка. Его распоряжение по телефону решило формальные вопросы с командирами всех рангов, и ровно через неделю юные муж и жена со своими родителями полетели на свою «вторую свадьбу».
Отношение к торжественному мероприятию по дороге сложилось спокойное, так как молодые понимали: родителям эта церемония важнее, чем «жениху» и «невесте», а почему – не вникали. Важнее было находиться рядом каждую минуту, скинуть на время армейскую форму, и теснее прижаться друг к другу. А целоваться под «Горько!» им не привыкать.
Свадьбу играли в новом ресторане «Интурист», куда пришли родственники, сослуживцы и сотрудники по работе родителей. Только четверых одноклассников и соседа удалось вызвонить Таранову. Со стороны Алёны за столом сидели её отец и мать. Свадьба шла традиционно роскошно для южного города, если не считать неожиданным для окружающих появление такой красавицы-невесты, которую они не ожидали увидеть. Тамада, местный старейшина, уважаемый в городе человек, так и объявил, что все настроились на кота в мешке, а тут появилась очаровательная кучерявая кошечка. В фате. Так «снежная бабочка» превратилась в «кошечку в фате», а потом примерила на себя все уменьшительные и ласкательные эпитеты, которыми ее баловал юный муж с первых дней совместной жизни.
Молодые смеялись, когда местные женщины в последний момент заставили «кошечку» одеть под шифоновое платье соскочившую нечаянно юбку. В прозрачном одеянии можно было безобидно щеголять в Ленинграде, а этот южный город славился строгими нравами, необходимостью соблюдать строгие правила и приличия. Алёна не сопротивлялась: надо, так надо, свадьба не для нее, а родственникам.
– Почему не сделать приятное добрым людям, – рассказывала она своим подругам по возвращению в институт. – В туалете за минуту до выхода к столу свекровь и ее подруга совершили невозможное и из открытого платья сделали закрытое при помощи нескольких шпилек и булавок.
Новый наряд к свадьбе сшить за пять дней и несколько рублей оказалось не реально. Алёна просто выкупила у подружки с пятого этажа общежития то платье, что подошло ей по размеру. Прозрачность ткани в счет не бралась, так как расчет был на чудесную фигуру, юный возраст, шикарные волосы и… замечательного жениха. Внимание должно быть приковано к лицам молодых, а изящное авторское платье, фата и чудесные белоснежные цветы – лишь традиционная дань моде.
– Восток – дело не просто тонкое, а изящное и кружевное, – сказала после свадьбы Алёна, – но мы выкрутились так, что здесь еще долго будут вспоминать свадьбу северной кошечки в фате и южного орла!
Родители им предоставили одну из трех комнат в квартире Тарновских. Когда нет возможности провести целый медовый месяц, то три дня кажутся райскими. Бабушка приносила им диковинные южные фрукты, изумрудную зелень, орехи и пахлаву, а молодые уплетали все за четыре щеки, пили игристое вино, и улетали на мягких подушках в свои семейные грезы.
В будущем им хотелось жить долго и счастливо, Алена обещала родить четверых детей, а Таранов добавлял: «Двух мальчиков и двух девочек!» Молодая жена ему не возражала, и активно включалась в процесс создания первенца, шепча любимому на ухо: «Хочешь маленького мальчика, нашего сыночка?!»
Глава XXX. Идейные самоходчики
Сквозь открытые окна в казарму влетал воздух свободы: перестук колес на платформе, сигналы электровоза, щебетание птиц и шорох листвы на деревьях. В бытовке второго взвода сидели будущие офицеры и готовились к предстоящему выпуску. Они не спеша гладили брюки, подшивали петлицы на мундиры, вставляли звездочки на погоны, знаки классности, суворовского училища и вели непринужденную беседу.
– Освобождение рабочего класса есть дело только (я подчеркиваю!) самого рабочего класса. Так написано в «Манифесте коммунистической партии». А подчеркивают не Энгельс с Марксом, а я. – Таранов листал свой конспект классиков марксизма-ленинизма. – Предположим, у рабочих появятся такие условия, что они не захотят освобождаться…
– Это как? – Генка отмотал нитку, перегрыз её зубами и воткнул в ушко иглы.
– Ну, квартирами их обеспечить хорошими, зарплату дать достойную, телевизор дома, холодильник на семью, санатории или путешествия в период отпуска, нормированный рабочий день….
– Я сам бы так жить хотел! – стежок за стежком в руках сержанта Бобрина вставлял петлицу на свое законное место.
– Таран прав. В райских условиях пролетарию незачем освобождаться от эксплуататора-капиталиста. – Марк провел раскаленным утюгом по брюкам. В одних сатиновых трусах он выглядел по-домашнему расслабленным, и чем-то напоминал юного Пьера Безухова без очков. Он перевернул влажную марлю на штанине, от которой пошел горячий пар. – А может быть и другая причина, по которой не выйдет никакого восстания: рабочему лень суетиться, делать революции, подставляться и ждать, когда его кокнет на баррикаде полицейский. Тогда ему революция тоже не нужна.
– Так, получается, что Ленин, Троцкий, всякая там интеллигенция и дворянство пришли на помощь пролетариату тогда, когда их не звали? – Таранов передал конспект Пучику. Впереди ждал последний государственный экзамен, и такие мозговые штурмы отделением помогали друзьям готовиться. – И поубивали тысячи неповинных людей?
– Может быть. Мы же не конспектировали ни разу призывы рабочих Кировского завода в Питере, не читали их просьбы к ученым, учителям, студентам – «спасите нас!». Наоборот, дворянство и интеллигенция сами пришли им на помощь, а пролетариат этого не просил, – спокойно ответил Марк, разглаживая свои брюки.
